«‎Были дома, а сейчас — хибары». Как живет приговоренный к сносу частный сектор на Гурского

  40972

Проезжая часть немного возвышается над усадьбами. Летом зелень скрывает дворы, но сейчас — все как на ладони. У одних на сотках пустота, у других — склад из банок и досок, лежат старые шины. С опаской наблюдают за нами и здешние псы. О них владельцы домов предупреждают табличками на заборах «осторожно, злая собака».

Около парка встречам девушку с биглем. Она не местная, но частенько гуляет по улицам частного сектора. Про снос домов она не слышала, и вообще не уверена, что он случится.

— Вот, ребята дом недавно отремонтировали, гараж построили. Вряд ли бы они так вкладывались, если бы им грозил бульдозер, — показывает девушка на крайний дом.

У Василия (имя изменено по просьбе героя) похожая ситуация. Он к своему дому пристроил помещение с кухней и комнатой. Один нюанс — власти такое не узаконивают.

— Нам письма по поводу сноса приходят 40 лет. А что делать? Я же не могу жить без душа, туалета. Сидеть и ждать, когда придут, ограничивая себя в комфорте. Водопровод у нас по улице идет, я сам подключался, канализация — местная. Все своими силами и за свой счет делал.

По его словам, участки здесь для строительства получали работники кирпичного завода. Дом возводили в 50-х, а мужчина родился в 1964 году. В его детстве никаких высоток рядом не было. Лишь лес и колхоз. Все друг друга знали, вместе гуляли. Почти каждая семья держала хозяйство. У Василия были корова и свиньи. От тогдашнего соседства ничего не осталось: «Никого из знакомых не увидишь — все сидят взаперти. Поменялись люди».

По пути нам встречаются и обычные деревенские хаты. Подходя к такому дому с серыми окнами думаешь, что к нему давно никто уже не приезжал. Заглядываешь во двор — а там стройматериалы. Не все потеряно.

«В плане экологии тут плохо, но удобства все в шаговой доступности»

Любовь живет в конце улицы, рядом с проезжей частью. Она тоже старожил: здесь родилась, какое-то время жила в квартире, а 10 лет назад переехала обратно. Дом строили ее бабушка и дедушка. Она — из Сухарево, а он — из Михалово. Участок выделил работодатель — кирпичный завод.

— Наш дом разделили на три семьи. Двоюродный брат свою комнату продал. Как раз в этой части остался изначальный фасад хаты. Свою мы осовременили.

— Красивые наличники.

— Это ручная работа. В моем детстве рядом проживал столяр дядя Иосиф, который всем местным такие окна и двери делал. Раньше не ценилось, мол как у всех, обычно, а сейчас на это смотришь иначе.

Женщина говорит, что уведомления об изъятии земли под нужды города присылают раз в 4 года.

— Ждем 2026-го, чтобы ситуация прояснилась. Официальных предписаний не было, только предупреждения. Вообще, 10 лет назад мы ходили к главному архитектору города. Тогда он нам сказал, что снос нашего квартала в проекте развития Минска до 2035 года не стоит, но здесь все зависит от спонсора. Будут деньги — снесут, не будет — так и зависнем.

Любовь говорит, что жизнь в собственном доме ей нравится больше, чем в квартире, но микроклимат здесь не самый лучший.

— В плане экологии тут плохо, но удобства все в шаговой доступности: остановка, магазины, до метро близко. В детстве дорога была задействована лишь машинами, которые баллоны заправляли. Когда построили Домостроительный комбинат, стало чуть хуже с воздухом и водой, но тогда это сильно не мешало. А сейчас очень грязно и шумно. Присутствует и первобытность: кто-то до сих пор углем топит. Запах сами понимаете какой, — делится местная жительница и вспоминает, что и дома раньше были похожи друг на друга. — А сейчас хибары. Люди не занимаются ими, потому что не понимают, останется им земля или нет. Но, если негде жить, то возвращаются и в пустующие хаты. Например, соседи оставили квартиру детям, а свой домик потихоньку восстанавливают.

Марию мы встретили на участке, где стоит сгоревший дом. Его в 50-х возводил отец, который работал на кирпичном заводе. Она переехала сюда еще маленькой девочкой из деревни. Здесь же вырастила своих детей.

— Я уже давно живу в квартире, тут муж оставался. Его убили собутыльники и дом подпалили. Сейчас сюда приезжаю просто так, родина все-таки. Летом выращиваю огурцы, помидоры, кабачки — все, что могу в свои 68 лет.

Извещения о сносе Мария получала часто. Если все-так это случится, компенсацию теперь она сможет получить только за землю.

До шести полос реконструируют Пономаренко. Город предполагал, что через эту магистраль пустят скоростной трамвай. Линия должна была соединять Сухарево с Цеткин. Но в 2022 году Владимир Кухарев заявил, что проект по запуску скоростного трамвая из этого жилого района до центра Минска больше не рассматривается. Однако возможности будут. На перспективу поперечный профиль улицы выполнен с учетом строительства линии по выделенному полотну с южной стороны проезжей части Пономаренко.

«Наши дома строились, когда законы были другие»

Одноэтажный зеленый дом выглядит аккуратным и современным. Даже не скажешь что ему уже больше 70 лет. Да и его хозяйка шокировала нас своим возрастом, назвав цифру 80.

Вера уже не верит, что их дома снесут. Несколько лет назад ей пришлось вызывать внука из армии, потому что уверяли, что «чуть ли не завтра принесут документы».

— Внук приехал и уехал, никаких документов не пришло. Мне и не хочется уезжать, но очень не нравится, что нормально жить не дают: не получается узаконить пристройки. Мне говорят, что дом должен от забора находиться на расстоянии трех метров, но он у нас изначально этим нормам не соответствовал. Наши дома строились в прошлом веке, при других законах. Я же не захожу за пределы своего участка, так почему не могу улучшить себе жилплощадь? Банально поставить туалет, которого у моих родителей не было. В итоге половина жителей делают под себя, понимая, что эти метры им никто не засчитает. Но у них нет другого выхода.